Редкие книги 20-х годов из фондов Тольяттинского краеведческого музея рассматривают женщин не иначе как «работниц» и «крестьянок» (напомним, что журналы с такими названиями, появившись на заре советской власти, просуществовали вплоть до 90-х г.г., подчеркивая «неразрывную» связь Женщины и Труда).
Так, в ежемесячнике Самарского губкома ВКП (б) «Коммунистическое СЛОВО» (№1, 1923 г.), распространяемого и в Ставропольском уезде, специальный раздел посвящен «Работе с женщинами». Раздел состоит из двух подразделов: первый касается женского праздника 8 марта, второй - итогам работы с женщинами в городах и уездах губернии. Само понятие «международного дня женщин» введено впервые в истории человечества, и праздником женщин назвать его сегодня трудно. «Международный день работниц» в Самаре и губернии предполагал следующие события: агитационные мероприятия; открытие школ грамотности, кройки и шитья; освобождение женщин от труда на два часа раньше обычного (причем, женщинам губернии именно в 1923 году позволялось эти два часа поработать, а деньги перечислить в фонд охраны младенчества и материнства (напомним, что младенцы работниц и крестьянок отдавались в ясли, открытые во всех уездах губернии, о чем и сообщается в издании).
В партии большевиков «работой с женщинами» занимались отдельные люди, причем, это была именно специализация. Отчет по итогам Губернского совещания заведующих уездными отделами работниц, прошедшего 25 марта 1923 г. (по материалам того же издания), дает представление, в чем состояла работа партии с советскими женщинами. Доклады уездных представителей показали: «женотделы» крепнут, становятся «все более авторитетными в глазах широких беспартийных женских масс». Ставропольского представителя на совещании не было (хоть работа и велась, о чем свидетельствуют другие источники, речь о которых ниже), а вот Мелекесский женотдел ВКП(б) доложил, что на четверых ячейковых организаторов приходится 942 работницы двух фабрик, а делегатки, избранные от женщин (числом 61) принимают активное участие в комиссиях по охране труда и расценочно-конфликтной, в комиссиях по улучшению быта детей и по борьбе с самогонкой, а в свободное от работы время (и, соответственно, от воспитания детей) «делегатки» посещают партшколы и кружки, школы политграмоты, «втягивают работниц в кооперацию».
В редкой книге великой советской эпохи «Как и о чем писать в газету» (1923 г.) поднимается вопрос о необходимости освещать в прессе работу женского отдела среди крестьянок и работниц. Понятно, что рекомендуемые для освещения в прессе темы «общественно-политическая деятельность женщин», «таланты», «выдающиеся личности на военном и трудовом фронте» одинаково относились и к работницам, и к крестьянкам и приветствовались редакторами новых советских газет. При исследовании начинающими советскими журналистами будней работниц рекомендовалось описывать условия «производственного быта (жизни)» (или, другими словами, жизни на производстве), участие женщин в помощи голодающим, в кустарных мастерских и кооперативах, в поднятии (!) школ и открытии яслей, в ликвидации безграмотности. Заметки о крестьянках должны были освещать их участие в поднятии (!) сельского хозяйства, борьбе с засухой, улучшении обработки земли, обучении в низших и средних школах. Примечательно стихотворение в «Рабочей книге для деревенских школ по начальному обучению взрослых» (1931г.): «Школа открылась в нашей деревне... Помню, смеялась соседка Лукерья: «Нешто и я тоже в школу пойду?»... Зря я смеялась, и время нашлоси Если захочешь, то сможешь урвать В день два часа и ходить-то пришлося. Все ж научилась читать и писать».
Вопрос со «сдачей» детей в ясли для тотально освобожденных для труда и учебы женщин был весьма болезненным. Так, в разделе «Ясли» вышеуказанного издания описываются распространенные, в этой связи, настроения среди женского населения Страны Советов: «детей будут отбирать и в Ташкент отсылать»; «если запишешься в колхоз, не видать тебе твоих детей». Подобные актуальные переживания матерей, попавших в новые условия «советского быта, труда и отдыха», объявлялись выдумками врагов – кулаков и других антисоветских элементов, а женщин … водили на экскурсии в ясли. В книге дается описание, как выглядело учреждение для маленьких советских детей в 30-х г.г.: «Ясли готовы: в большой чистой комнате стояли кроватки, у боковой стены - длинный стол и шкаф с посудой, в кухне в плиту вмазан котел». Ясли и комнаты для детей располагали в домах раскулаченных крестьян, купцов, в церквях и в мечетях – чисто и просторно. Известно, что в ставропольских яслях для кормления детей использовалось молоко кобылиц кумысолечебницы «Лесное» (построенной сыном ставропольского купца Николая Климушина Василием в 1910 г. для излечения больных туберкулезом).
Идея пролетарского писателя М.Горькова (впервые озвученная в статье «Путь к счастью» и затем реализованная в советском плакате) о всепобеждающих «труде и знании», о работе и науке, призванных развязать «всю тяжкую путаницу жизни», претворялась на местах. Причем к женщине Труд относился теперь так же, как и к мужчине: впервые в истории страны стерлись грани между женскими и мужским (предназначением). Отчасти это связано и с занятостью мужчины на войне, с необходимостью вести вооруженную борьбу - то с братом, то с врагом (то с внешним, то с внутренним). Да и зыбкость судьбы и неустойчивости жизни мужчины в советской стране следует иметь в виду. Так, например, еще в 1932 г. секретарь Ставропольского райкома ВКП(б) С.И. Бенкин в секретном обращении к секретарям колхозных ячеек и партколлективов ВКП(б) среди перечня мер для организации весеннего сева акцентировал: «Огромное значение для привлечения женского труда сыграет организация детских яслей. В тех колхозах, которые располагают необходимыми хлебными возможностями, ясли должны быть обязательно организованы, принимая все меры к их организации и в остальных колхозах». А через пять лет самоотверженного труда на общественное благо (в 1937 г.), обвиненный во вредительстве, Бенкин будет расстрелян, оставив стране сына, имеющего неистребимую страсть к излечению больных и к высоте - человеческих помыслов (В.С.Бенкина, врача, основоположника тольяттинского альпинизма).
Статья о женщине, да. Здравствуй, советский предок!
Любовь Черняева,
куратор проекта «Здравствуй, советский предок!»,
зав.сектором проектной деятельности Тольяттинского краеведческого музея,
клинический психолог, член Ассоциации психотерапевтов и психологов Тольятти
Комментарий эксперта: Елена Рядченко, документовед, зав.кафедрой документоведения и гуманитарных дисциплин Российского государственного гуманитарного университета, директор Центра профессионального развития «Деловой подход»:
В отечественной науке закрепился подход, представления русской женской истории как последовательной смены устойчивых поло-гендерных порядков, систем или укладов. При таком подходе, в условиях политизации семейной сферы, когда общим лозунгом в вопросах семейно-брачных отношений стали слова «Быт неотделим от политики!», советский гендерный порядок получил название этактатического, то есть в значительной мере определяемого государственной политикой и нормативными суждениям власти – разного рода законодательными актами. В соответствии с декретами советского правительства регулировались брачно-семейные отношения между мужчиной и женщиной, мужу и жене были предоставлены равные права. Так, например, в декабре 1917 г. ВЦИК и СНК приняли декреты о браке и разводе, в корне уничтожавшие «особенно гнусное, подлое, лицемерное неравенство в брачном и семейном праве, неравенство в отношении к ребенку». В декабре 1917 г. декретом ВЦИК о страховании на случай болезни установлены пособия по беременности, выплачиваемые в течение восьми недель до и восьми недель после родов в размере полного заработка работницы. Этот акт свидетельствовал о признании материнства важной социальной функцией женщины. Кроме того, первая советская конституция в 1918 г. обозначила юридическое равенство мужчины и женщины. Так, впервые в истории был закреплен конституционный принцип равенства полов.
Создание «нового» советского гендера («новой женщины», «нового мужчины» и новых отношений между полами) происходило в рамках политики по вовлечению женщины в общественное производство и политическую жизнь, государственного регулирования семьи. Женщина того времени превратилась в «мобилизованную труженицу», которой предписывалось отдавать все силы строительству нового общества. Ее эмоциональная связь с мужем насильственно разрушалась; экономическая же перспектива семьи была ничтожной в условиях разрушения частной собственности. Патерналистскую роль (роль символического отца) все более явно брало на себя государство. Оно активно пропагандировало образ советской женщины как «мобилизованной матери»: советская пресса старалась убедить женщин в государственной важности многодетности. В то же время воспитание детей переставало быть материнским: в городе абсолютное большинство их проводило дни в детских яслях, садах.
Таким образом, советская власть, стремясь максимально расширить социальную базу в первые годы своего существования, существенно расширила права женщин и гарантировала им условия для экономической независимости.